А. Лазарчук
ТРАНКВИЛИУМ
Байкал, о котором Алик так много рассказывал, впечатления не произвел: вода и вода. Огромный ковер прибитых к берегу бревен... Берега могли бы быть красивыми, верно, но слишком уж безжалостно на них похозяйничали. Именно здесь, на берегу Байкала, Глебу впервые пришло в голову это слово: "безжалостность". На много лет вперед оно опередило его восприятие Старого мира... Да, этот мир был прежде безжалостен. И люди были прежде всего безжалостны. В первую очередь - к себе. Странно: они гордились этим... В соседнем купе ехали два летчика. Двое суток они пили, потом выбрались в коридор - постоять у окна. Из их купе пахло, как из кабака. - Хорошо, мы не курим, - сказал один из них Глебу. - А то бы как ахнуло... Глеб с любопытством рассматривал людей, профессией которых было - летать. Повадками они походили на лихих лоцманов, проводящих суда между островами Эпифани. Эти люди умели делать то, чего не могли другие, и тень этого умения лежала на их лицах. Но в то же время это была их работа, проклятое ремесло, они "ломали" его за деньги - и это тоже лежало на их лицах. - Вы сами-то докуда? - продолжал летчик. - Докуда? - нахмурился Глеб. - Алик, докуда мы? - До Уяра, - отозвался из купе Алик. - До Уяра, - продублировал Глеб. - Хо, так мы вместе выходим! - обрадовался летчик. - Нам в Заозерку надо, а этот трамвай там не тормозит, представляешь? Тьфу, черт! В смысле - наоборот. Ну да ладно. Мы, значит, земляки получаемся. Васька, у нас там осталось по сто? - Там еще сто по сто, - сказал второй летчик, которого звали Васькой. - И закусь, и все такое. Понимаешь, - сказал он Глебу, - едем вдвоем, друг друга морды только и видим. Скучно же так пить, а? далее